Виктимология - это учение о жертвах преступления. Преступность в России растет и становится все более опасной, множество людей становится жертвами преступников. Очевидно, что всестороннее изучение жертв необходимо, поскольку немало потерпевших оказывается в этой роли в силу опасного для них, но вынужденного поведения. Предлагаемая вашему вниманию книга станет необходимым источником сведений при изучении криминальной виктимологии в рамках отдельного специального курса или общего курса криминологии.
Содержание
Введение
Глава 1. Виктимология: предмет, история, перспективы
1.1. Понятие и предмет виктимологии
1.2. Виктимологические идеи, представленные в религиозной и художественной литературе
1.3. Возникновение и развитие виктимологии
Глава 2. Жертва (потерпевший от преступления)
2.1. Понятия “жертва” и “потерпевший от преступления”. Соотношение понятий
2.2. Индивидуальная виктимность
2.3. Социально-демографическая характеристика жертв (потерпевших от преступлений) и основания их классификации
2.4. Социально-психологическая типология жертв (потерпевших от преступлений)
2.5. Массовая виктимность
Глава 3. Виктимологическая составляющая механизма преступления
3.1. Виктимизация: процесс и результат
3.2. Понятие виктимологической ситуации и ее составляющих
3.3. Поведение жертвы (потерпевшего) в механизме преступления
Глава 4. Виктимология преступлений против жизни и здоровья
4.1. Убийства и причинение тяжкого вреда здоровью: жертвы и ситуации
4.2. Половые (сексуальные) преступления: жертвы и ситуации
4.3. Заражение венерическими заболеваниями и ВИЧ-инфекцией: жертвы и ситуации
4.4. Незаконное производство аборта: жертвы и ситуации
Глава 5. Виктимология хулиганства: жертвы и ситуации
Глава 6. Виктимология преступлений против собственности
6.1. Кражи: жертвы и ситуации
6.2. Мошенничество: жертвы и ситуации
6.3. Разбой, грабеж, вымогательство: жертвы и ситуации
Глава 7. Виктимология экономических преступлений: жертвы и ситуации
Глава 8. Виктимологическая профилактика преступлений
8.1. Общая характеристика виктимологической профилактики преступлений
8.2. Организационное и информационное обеспечение виктимологической профилактики
8.3. Тактико-методическое обеспечение виктимологической профилактики
8.4. Общая виктимологическая профилактика
8.5. Индивидуальная виктимологическая профилактика в отношении потерпевших с различным виктимным поведением
Глава 9. Возмещение вреда, причиненного жертвам, их защита и помощь в социально-психологической реабилитации
Заключение
ОТРЫВОК
Глава 1. Виктимология: предмет, история, перспективы
1.1. Понятие и предмет виктимологии
Виктимология в буквальном смысле означает “учение о жертве” (от лат. viktima — жертва и греч. logos — учение). Эта наука возникла как реализация идеи изучения жертв преступлений и изначально развивалась как направление в криминологии. Однако со временем представления о ней претерпели изменения, определились различные позиции относительно предмета виктимологии и ее научного статуса. Эти позиции сводятся к следующему:
1. Виктимология — это отрасль криминологии, или частная криминологическая теория, и, следовательно, развивается в ее рамках.
2. Виктимология — это вспомогательная для уголовного права, уголовного процесса, криминалистики междисциплинарная наука о жертве преступления. Она существует и функционирует параллельно с криминологией.
3. Виктимология — это общая теория, учение о жертве, имеющее предметом исследования жертву любого происхождения, как криминального, так и не связанного с преступлениями. Виктимология, таким образом, самостоятельная наука, принадлежность которой к юридическим можно признать лишь отчасти. Скорее это наука о безопасности жизнедеятельности человека.
Мы рассматриваем виктимологию как направление в криминологии, но это не значит, что иные подходы к ней не имеют права на существование. Их также следует хотя бы кратко охарактеризовать.
Представляется, что столь существенные различия в определении научного статуса виктимологии не случайны. Они обозначились еще на заре виктимологии, когда один из ее “отцов” — Б. Мендельсон (1900–1998) поставил вопрос о необходимости создания новой самостоятельной науки — виктимологии, а другой — Г. Гентиг (1888–1974) — вообще не использовал это название, априори рассматривая ее как направление в криминологии.
Развитие этих подходов на протяжении более полувека свидетельствует, что, будучи единодушными в признании основной функцией виктимологии изучение жертвы и разработку мер ее безопасности, ученые расходятся в определении ее предмета, а следовательно и сфер ее практического применения.
Вопрос о том, какие жертвы должна изучать виктимология, — принципиальный. “Назначить” жертву в качестве предмета науки нельзя. Можно, конечно, волевым путем отнести к предмету виктимологии те или иные категории жертв, произвольно объединив их, но эффективность научного изучения сведется на нет, если эти жертвы не обладают сходными (аккумулированными в их личности) качествами, так или иначе определяющими их способность стать жертвами, характер уязвимости и причиняемого вреда. Требование определенной типологичности относится и к ситуациям причинения вреда.
Включение в предмет виктимологии всех категорий пострадавших лиц (не только физических), ставших жертвами самых различных обстоятельств, делает виктимологию комплексной социолого-технической наукой, не ограниченной криминальной сферой причинения вреда. Но жертвы преступлений и, например, экологических бедствий совершенно различны, а виктимоопасные ситуации не имеют ничего общего. Следовательно, признавая за виктимологией право на изучение любых жертв, надо прогнозировать ее становление и развитие в этом качестве, не забывая о внутренней противоречивости ее предмета.
Виктимология в таком понимании в отечественной специальной литературе иногда обозначается как виктимология в широком смысле в отличие от криминальной виктимологии (криминологии в узком смысле), представляемой как ее составная часть [140, c. 17].
Сегодня в отечественной науке всеобъемлющей по предмету виктимологии нет, но возражать против такого статуса виктимологии, естественно, не следует, тем более странно выглядел бы отказ от ее разработки в этом направлении только потому, что сегодня, как общая теория, она сведена к теории жертвы преступления.
Для виктимологии перспектива развития в самостоятельную науку, синтезирующую знания о жертвах любого происхождения, не исключена. По мере накопления фактологического материала и результатов его теоретического осмысления она может сформироваться в этом качестве, если станет комплексной, включающей как минимум:
криминальную виктимологию (правда, криминология вряд ли легко расстанется с важным элементом своего предмета);
травмальную виктимологию (изучающую жертв некриминального травматизма);
виктимологию быта и досуга (широкий спектр проблем безопасности при использовании бытовой техники, безопасности на воде, транспортной безопасности, зависящей и от потенциальных жертв, и др.);
психиатрическую виктимологию (проблемы жертв с отклонениями в психике) [5; 104, c. 116, 120];
виктимологию катастроф, экологических и стихийных бедствий;
виктимологию технической безопасности (изучающую последствия виктимного поведения, связанного с нарушением правил безопасности труда, пожарной безопасности и др.);
программы и меры обеспечения безопасности жертв, организацию системы виктимологической профилактики.
Эти направления виктимологических исследований жестко не разделены, так как, например, жертвы травмы (объекты травмальной виктимологии) могут оказаться таковыми в результате нарушений правил техники безопасности или движения транспортного средства, правил обращения с бытовой техникой и т. д. В перспективе должны сформироваться соответствующие частные виктимологические теории (по нашему мнению, криминальная виктимология уже сформировалась в этом качестве в рамках криминологии).
Появление частных теорий не вызывается какими-то противоречиями относительно эмпирического материала, а связано с необходимостью более детального изучения предметной области общей теории той или иной науки и свидетельствует о переходе науки на достаточно высокий уровень исследования.
Перечень возможных компонентов виктимологии, естественно, нельзя считать завершенным. Как в дальнейшем будет развиваться виктимология, окажется ли она востребованной “по максимуму”, сейчас определить невозможно. С этим и не следует спешить. На современном уровне виктимологических исследований ее некриминальные направления лишь обозначились, и от того, насколько глубокими и результативными будут соответствующие исследования, зависит, в конечном счете, ее статус в системе наук.
Пока что в России сторонники виктимологии в широком смысле ограничиваются ее провозглашением, признавая, что сегодня это в большей мере только научная позиция.
Представители двух других позиций, независимо от того, рассматривают ли они виктимологию как междисциплинарную отрасль научного знания или направление в криминологии, определяют ее как науку, предмет которой (в самом общем приближении) ограничен только жертвами преступлений и всем, что с ними связано.
По существу, и в том и в другом варианте — это криминальная (криминологическая) виктимология, которая в отличие от виктимологии в широком смысле не только реально существует, но и активно развивается в системе наук (научных направлений, дисциплин) криминального характера. Такова логика приращения научного знания: сама идея виктимологии, ее концептуальная основа имели источники, изначально сформировавшиеся на криминальной фактологии.
Нам еще предстоит разобраться в том, что представляет собой наука о жертвах преступлений, какое место она занимает в системе других наук, но прежде следует определиться относительно ее названия. Оперируя термином “виктимология”, мы имеем в виду, что, в принципе, ее с равными основаниями можно именовать и криминологической (учитывая ее происхождение и принадлежность), и криминальной (если исходить из специфики предмета). В тех случаях, когда возникнет необходимость излагать позиции, отличающие криминальную (криминологическую) виктимологию от криминологии в “широком смысле”, мы будем использовать эти термины.
Виктимология возникла как научно-прикладное направление в рамках криминологии совершенно закономерно, так как объективные потребности социальной практики потребовали ответа на вопрос: почему, в силу каких причин те или иные лица и социальные группы становятся жертвами чаще, чем иные, оказывающиеся в аналогичных ситуациях? Но ответить на этот вопрос можно было, только опираясь на определенные обобщения, анализ причин, условий ситуативного плана, индикаторов повышенной уязвимости — как индивидуальной, так и групповой. Иными словами, потребовалась теория социологического характера, наиболее близкая к теории причин преступности, и в особенности причин конкретного преступления.
Виктимология изменила ракурс, в котором традиционно рассматривался, да и сейчас рассматривается, человек, оказавшийся жертвой каких-либо криминальных или иных неблагоприятных для него обстоятельств. Она подошла к нему как к объективно значимому элементу конкретной опасной ситуации. Такой подход оправдан: многие преступления демонстрируют нам столь значительный “вклад” жертвы в происходящее с нею, что преступление нередко предстает как результат действия пары — преступника и жертвы. Более того, виктимология и причинителя вреда стала рассматривать с позиции жертвы, как потерпевшего, поскольку даже виновный человек становится таковым (и нередко) в силу мало зависящих от него обстоятельств [2, c. 43–44].
Наряду с общеприменимым в криминологии термином “жертва” криминальная виктимология оперирует обозначающим непосредственную жертву преступления термином “потерпевший” независимо от того, признается ли лицо, пострадавшее от преступления, потерпевшим или нет. Жертвы, поведение которых столь негативно, что исключает возможность их процессуального признания потерпевшими, для виктимологии представляют особый интерес, так как вносят в механизм преступления, как правило, наиболее весомый вклад. Виктимологию, таким образом, интересует не формально-логическое понятие потерпевшего, а его истинная роль [112, c. 8].
Соответственно предметом изучения виктимологии являются лица, которым преступлением причинен физический, моральный или материальный вред, в том числе и преступники; их поведение, находившееся в той или иной связи с совершенным преступлением (включая и поведение после него); отношения, которые связывали преступника и жертву до момента совершения преступления; ситуации, в которых произошло причинение вреда. Таким образом, виктимология изучает:
морально-психологические и социальные характеристики жертв преступлений (потерпевших от преступлений), чтобы ответить на вопрос, почему, в силу каких эмоциональных, волевых, моральных качеств, какой социально обусловленной направленности человек оказался потерпевшим;
отношения, связывающие преступника и жертву (потерпевшего), чтобы ответить на вопрос, в какой мере эти отношения значимы для создания предпосылок преступления, как они влияют на завязку преступления, мотивы действий преступника;
ситуации, которые предшествуют преступлению, а также ситуации непосредственно преступления, чтобы ответить на вопрос, как в этих ситуациях во взаимодействии с поведением преступника криминологически значимо проявляется поведение (действие или бездействие) жертвы (потерпевшего);
посткриминальное поведение жертвы (потерпевшего), чтобы ответить на вопрос, что он предпринимает для восстановления своего права, прибегает ли к защите правоохранительных органов, суда, препятствует или способствует им в установлении истины;
систему мероприятий профилактического характера, в которых учитываются и используются защитные возможности как потенциальных жертв, так и реальных потерпевших;
пути, возможности, способы возмещения причиненного преступлением вреда, и в первую очередь физической реабилитации жертвы (потерпевшего).
Виктимология, следовательно, не может ограничиваться изучением потерпевшего от преступления (жертвы) на психологическом уровне, как отдельно взятого индивидуума.
В ее предмет входит и массовая уязвимость, уязвимость отдельных социальных, профессиональных и других групп. Чтобы решать научные, а главное практические, задачи, необходимо знать: каков удельный вес потерпевших от преступлений в общей массе населения; удельный вес отдельных групп населения в массе потерпевших; от каких преступлений и в каких отношениях оказываются потерпевшими различные категории лиц, различающиеся по социальным, морально-психологическим, физическим признакам.
Практическое использование виктимологических возможностей в борьбе с преступностью напрямую связано с ответами на вопросы:
почему некоторые люди быстрее или чаще становятся жертвами преступлений (потерпевшими), чем другие (очевидно, здесь необходимо изучение уязвимости на психологическом уровне);
какова роль жертвы (потерпевшего) в механизме преступления;
какое значение в криминологическом плане имеют отношения, связывающие преступника и его жертву;
в какой мере общественная опасность преступника зависит от степени уязвимости жертвы (потерпевшего).
Иными словами:
как соотносятся типичные характеристики различных преступлений с личностными качествами (пол, возраст, профессия и т. д.) и поведением жертв (потерпевших);
каковы колебания (сезонные, суточные, удельный вес в общей структуре преступности) различных преступлений в зависимости от изменений структуры преступности в том или ином регионе;
как влияет на реальную возможность совершения преступления определенным, склонным к этому лицом обстановка, обеспечивающая его контакты с лицами большей или меньшей уязвимости;
в какой мере влияет “примерка” к конкретной потенциальной жертве на выбор способа совершения преступления;
что представляет и от чего зависит сам процесс выбора преступником жертвы;
как в организационном плане обеспечить выявление лиц, которые с наибольшей вероятностью могут оказаться жертвами (потерпевшими);
какие меры воздействия на потенциальные жертвы (включая и принудительные для лиц негативного поведения), непосредственно обеспечивающие их безопасность, необходимо использовать, включив в общую систему мер профилактики преступлений;
в каком направлении следует вести поиск новых возможностей этого характера [112; 128].
Криминальная виктимология активно развивается. Она осваивает значительную по объему информацию о жертвах и ситуациях различных преступлений. По мере того как их изучение “выводит” на конкретную личностную и ситуативную виктимологическую специфику, в ее составе формируются новые направления. Некоторые из них еще только появились, другие уже могут быть отнесены к частным виктимологическим теориям. В современной криминальной виктимологии представлены:
виктимология насильственной преступности (в ее рамках — виктимология преступлений, посягающих на половую неприкосновенность); виктимология воинских преступлений; виктимология терроризма, захвата заложников, похищения людей;
виктимология корыстной преступности; виктимология корыстно-насильственной преступности;
виктимология экономической преступности (в ее рамках — виктимология преступлений, совершаемых в области кредитно-банковской сферы); пенитенциарная виктимология, виктимология преступности несовершеннолетних (ювенальная виктимология);
виктимология преступлений против правосудия; виктимология преступлений, совершаемых по неосторожности, и др.
При формировании виктимологических частных теорий по понятным причинам нет возможности строго следовать уголовно-правовым критериям, так как непосредственная жертва может виктимогенно проявляться независимо от того, на какой объект уголовно-правовой охраны посягает преступник.
Мы уже имели возможность отметить различия в подходах к виктимологии как общей теории жертвы и виктимологии криминальной (криминологической), но этим дискуссия о ее статусе не ограничивается.
Она лишь переходит в иную плоскость, поскольку на современном уровне развития виктимологии наибольшую актуальность представляет ответ на вопрос, входит ли она в состав криминологии или находится вне ее, соответственно “работает” ли она в “криминологическом поле” или развивается как междисциплинарная наука. Эта дискуссия не затрагивает проблемы виктимологии как общей теории жертвы. Она относится исключительно к криминальной (криминологической) виктимологии, предмет которой — жертвы преступления.
По мнению Л. В. Франка и Ю. М. Антоняна, высказанному почти четверть века назад, виктимология, возникшая как научное направление в криминологии, должна будет со временем превратиться в междисциплинарную отрасль научного знания, отдельную, самостоятельную научную дисциплину, выступающую как вспомогательная для криминологии, криминалистики, уголовного права и уголовного процесса [153, c. 73–78; 6, с. 64–65]. При таком подходе виктимология выводится за рамки криминологии и должна развиваться в качестве поставщика информации о потерпевшем всем наукам криминального цикла, в том числе и криминологии.
Аналогичного мнения придерживается и Б. В. Сидоров, рассматривающий криминальную виктимологию как межотраслевую юридическую дисциплину, имеющую прикладной характер [140, c. 19].
С точки зрения В. И. Полубинского, виктимология — это существующая параллельно с криминологией комплексная, междисциплинарная отрасль науки, предмет которой — жертвы преступлений (криминальная виктимология) и травматизма (травмальная виктимология). Отметим, что в этой позиции присутствует элемент виктимологии в широком смысле.
Криминальная виктимология, по мнению В. И. Полубинского, рассматривает проблему жертвы преступления с позиции уголовного права, уголовного процесса и криминологии. Однако в предмет виктимологии он включает (вот где работает логика проблемы!) все же практически криминологические позиции:
виктимность как специфическое биопсихосоциальное явление;
количественные и качественные характеристики лиц, которым преступлением причинен ущерб;
виктимогенную обстановку;
природу и закономерности отношений жертвы и преступника;
формы и методы защиты возможных жертв от преступных посягательств;
порядок возмещения вреда [101, c. 37].
Авторы приведенных выше позиций сходятся в том, что виктимология — это междисциплинарная научная дисциплина, не входящая в состав криминологии.
С иной точки зрения виктимология является одним из направлений (отраслью) криминологии. В. Е. Квашис аргументированно возражает против определения виктимологии как науки междисциплинарной [49, c. 16–18].
Мы занимаем аналогичную позицию и полагаем, что на современном этапе виктимология (именно криминальная (криминологическая) виктимология, поскольку в ином качестве она пока не сущетствует) — это новое научное направление, развивающееся в рамках криминологии. Как таковая она, скорее всего, останется в составе криминологии и в том случае, если получат развитие исследования жертв не криминального происхождения, которые, что вполне возможно, оформятся в самостоятельную научную дисциплину. Поэтому возражать против такого термина не следует [40, c. 16]. Он полезен, так как указывает на сущностное содержание виктимологии жертв преступлений.
Виктимология изучает определенную (связанную с жертвой) часть явлений, имеющих место в сфере причин преступности и условий, способствующих совершению преступлений. Но именно эти явления только в полной их совокупности изучаются криминологией. Таким образом, предмет виктимологии в этой части — элемент предмета криминологии.
Виктимология возникла в криминологии не случайно. Она родилась на криминологическом материале, но осмысленном в новом ракурсе, с иных позиций. Сформировав в своих недрах виктимологию, криминологическая наука тем самым изменила традиционный подход к изучению и оценке обстоятельств, специфически реализующихся в явлении преступности. Новизна виктимологии не в том, что она “открыла” жертву как до того не известную криминологии. Жертва никодга не была для криминологии секретом. Обратившись к предмету, в принципе, известному (жертве), но практически почти не изученному, она в значительной мере изменила устоявшиеся привычные представления о криминологических механизмах, нашла новые пути проникновения в существо криминальных процессов и раскрыла резервы усиления профилактических возможностей в сфере контроля над преступностью. Криминология в процессе своего развития идет по пути углубления в существо исследуемых явлений, а это приводит к выделению в известной мере автономных сфер исследований. Отсюда и возникн
овение виктимологии как нового научного направления в криминологии.1 Она и в дальнейшем будет развиваться в ее рамках как самостоятельное направление, отрасль или частная теория (в данном случае не столь важно). Это объективная ситуация, и изменить ее волевым решением, даже оформленным в научную позицию, вряд ли возможно.
Пока виктимология будет иметь своим предметом только потерпевших от преступлений и все, что с ними связано, и тем самым оставаться только криминологической, она не выйдет из состава этой науки. Признание ее междисциплинарной, вспомогательной для уголовного права, уголовного процесса, криминалистики наукой ни в коей мере не изменит ее криминологического характера. Комплексная “глобальная” виктимология не “уведет” из криминологии виктимологию криминальной жертвы, потому что ее предмет — составная часть предмета криминологии и весь круг интересов сосредоточен в сфере преступности.
Изучение потерпевшего как действующей фигуры уголовного судопроизводства, как личности, с которой имеют дело оперативно-розыскные и следственные службы, конечно, необходимо и имеет многолетнюю историю. Однако его направленность, угол зрения иные, не криминологические (это вопросы следственно-судебной процедуры, оценки доказательств и др.). Все, что касается детерминационных проявлений потерпевшего, истории формирования его личности, реализации им типичных для него установок и оценочных позиций, уголовный процесс, криминалистика, оперативно-розыскная деятельность, уголовное право получают от виктимологии. Именно виктимологической (т. е., по существу, криминологической) информацией она и может им “помочь”.
Возможен и обратный процесс — обогащение виктимологического знания информацией о потерпевшем в уголовном процессе, уголовном праве, криминалистике, оперативно-розыскной деятельности.
В конечном счете не столь уж важно, признается ли за виктимологией право на самостоятельное существование или ей отводится место в рамках криминологии. Таким образом, в отношении криминологической виктимологии, изучающей жертву преступления, обозримая перспектива связана только с криминологией.
Время ответит на вопрос о том, станет ли виктимология комплексной наукой о жертвах, виктимности и виктимизации во всем их спектре или параллельно сформируются научные дисциплины каждая со своим предметом (криминальными и не криминальными жертвами). За термином “виктимология” стоят отнюдь не мнимые, а реальные проблемы, изучение которых в интересах борьбы с преступностью, в целом защиты жертв, обеспечения их безопасности совершенно необходимо.
Как научное направление виктимология находит себе место и в Общей и в Особенной части криминологии: общие проблемы виктимологии являются элементом Общей части криминологии, а виктимология отдельных видов преступности, групп преступлений, групп потерпевших входит в Особенную часть криминологии (это частные виктимологические теории).
Дискуссии по виктимологическим проблемам ведутся и за рубежом. Разброс мнений впечатляет: от признания виктимологии самостоятельной наукой (Б. Мендельсон) до признания ее частью криминологии (Х. Нагель) [173, c. 347]. Есть и сторонники полного отрицания какой-либо полезности виктимологии (Г. Кайзер) [46, c. 122, 125, 126].
Вряд ли нужно доказывать, что такая позиция неконструктивна. Даже за сравнительно короткий период практического обращения к виктимилогическому аспекту борьбы с преступностью уже разработаны рекомендации, которые помогают многим потенциальным жертвам избежать виктимизации. Осуществление мер виктимологической профилактики позволило получить весьма ощутимый положительный эффект в предупреждении преступлений [61, c. 420].
1.2. Виктимологические идеи, представленные в религиозной и художественной литературе
Представления о жертве, которая не только своим поведением или отношением к тому, кто причиняет ей вред, но вообще самим фактом своего существования способствует возникновению опасной для себя ситуации, возникли много веков назад. Сведения о жертвах определенных психологических типов мы находим уже в древнегреческих мифах.
Царь Фив Эдип (герой мифа и трагедии Софокла “Царь Эдип”, написанной на его основе) в силу неосознаваемых им обстоятельств оказывается мужем собственной матери и убийцей своего отца. Узнав о содеянном, он ослепляет себя. Эдип — тип невиновной или, точнее, по-особому виновной жертвы, обозначаемой сегодня как “комплекс Эдипа”, “Эдипова вина”.
В библейском сюжете о Каине и Авеле виктимологическая ситуация иная. Потенциальная жертва Авель осознает опасность, исходящую от брата, но в силу определенного психологического состояния (чувства некой вины перед ним) не противится обстоятельствам, идет с Авелем в поле, где и погибает от его руки. Авель иной, чем Эдип, тип жертвы: он — жертва с ощущением некой вины, поэтому не находит в себе сил к сопротивлению и как бы внутренне оправдывает действия причинителя вреда. Его поведение — объективно провоцирующее, хотя он этого не осознает.
Тип жертвы, которую мы сегодня определили бы как агрессивный с элементами некритичности, описан в сюжете о Самсоне и Далиле. Виктимное поведение Самсона характеризует его как неоправданно самоуверенного, переоценивающего свои силы. Этот тип жертвы связан с так называемым комплексом Самсона [148, c. 8–11; 153, c. 17–19; 102, c. 6].
Начиная со средних веков тема “виновной” и “невиновной” жертвы преступления находит отражение в художественной литературе.
Так, героиня романа известного английского писателя Д. Дефо (1661–1731) “Молль Флендерс” преступница Молль делится своим опытом совершения преступлений исходя из состояния жертвы. В зависимости от него она решает, прибегнуть ли к шантажу или просто обворовать человека, если он достаточно слаб, чтобы сопротивляться. Но Дефо очень точно прослеживает процесс не только криминализации, но и виктимизации Молль как начальный этап ее продвижения к “карьере” профессиональной воровки и проститутки. Молль выступает в романе не только как преступница, но и как жертва обмана обольстителя и собственного легкомыслия.
Персонаж романа того же автора “Полковник Джек” Билл со знанием дела говорит о легкомыслии тех, кто хранит свои бумажники в слишком просторных карманах [153, c. 19–20]. Поскольку автор говорит словами своего героя, следует признать, что в его произведениях есть высказывания, свидетельствующие о понимании роли жертвы в зарождении и развитии преступления. Сегодня для этого мы бы использовали термин “виктимологическая ситуация”.
Один из героев повести другого английского писателя — Томаса Кинсея “Убийство, рассматриваемое как искусство” (20-е гг. прошлого столетия) характеризуется так: “Он был со всех точек зрения хорошим объектом для убийства... У него имелись деньги, но не имелось никакой возможности оказать хоть какое-то сопротивление”. Автор повести проводит идею, что отдельные люди обладают определенными свойствами, делающими их более, чем других, предрасположенными к роли жертвы и даже зарождающими в сознании преступника намерение лишить их жизни [102, c. 6, 7].
В новелле “Причина” немецкого писателя Леонарда Франка (1882–1961) сюжетная линия очевидно виктимологична: поэт Зайлер убивает ненавистного с юношеских лет учителя, убедившись, что он не изменился и продолжает издеваться над беззащитными учениками. В механизме убийства решающую роль сыграли поведение жертвы, ее взаимоотношения с убийцей, причем между причиной и следствием лежит промежуток в двадцать семь лет.
В новелле другого немецкого писателя — Франца Верфеля (1890–1945) “Не убийца, а жертва виновата”, вышедшей в свет в 1920 г., раскрывается процесс зарождения мысли о преступлении у отцеубийцы под влиянием и в результате накопления агрессивных аффектов, систематически насаждаемых отцом — будущей жертвой [154, 102].
Виктимологический аспект личностных отношений, деформированных буржуазным образом жизни, применительно к теме “преступник—жертва” с особой силой раскрывается в романе Теодора Драйзера “Американская трагедия” (1955). Криминально-виктимологический характер описываемой ситуации заключается в том, что Клайд (герой романа), намереваясь утопить беременную от него девушку, заманивает ее на озеро, однако не решается привести свой замысел в исполнение. В лодке происходит объяснение, обманутая девушка укоряет героя и угрожает ему разоблачением. Случайно лодка опрокидывается, и девушка тонет. На судебном процессе Клайд пассивен и безучастен, случившееся угнетает его настолько, что он психологически не в состоянии восстановить происшедшие события и не находит в себе сил для защиты. Это тип (хотя и своеобразный) преступника-жертвы [154, c. 21–22].
С потрясающей глубиной дан психологический анализ различных типов жертв, влияние не только поведения, но и самих качеств личности жертв на возникновение и развитие криминогенно-виктимных ситуаций в условиях социальной несправедливости, бессмысленных страданий и унижений, слащавости и корыстолюбия в произведениях Ф. М. Достоевского.
Один из героев его романа “Братья Карамазовы”, Федор Павлович Карамазов, “человек не только дрянной и развратный, но вместе с тем и бестолковый”, всей логикой своего отвратительного поведения последовательно создает и развивает конфликтную ситуацию, провоцирует свое ближайшее окружение. Это тот случай, когда жертва с неизбежностью доводит свою обреченность до логического завершения.
Его родной сын Дмитрий говорит об отце: “Вижу лишь развратного сладострастника и комичного комедианта”.
Иной тип жертвы и иной механизм преступления раскрыты в романе Ф. М. Достоевского “Преступление и наказание”. Жертва Раскольникова Алена Ивановна — злобная, алчная, безжалостная ростовщица, паразитирующая на стесненном материальном положении окружающих, спекулирующая на их несчастии. Своим откровенно злобным, корыстным поведением она вызывает у Раскольникова непреодолимое отвращение, в конечном счете инициировавшее мысль об убийстве.
Выбор жертвы предопределен и личностью и социальным статусом жертвы. Это тип активной (хотя и неосознанно) провоцирующей жертвы, в отличие от кроткой и ни в чем неповинной Лизаветы, которая погибла под топором Раскольникова лишь потому, что случайно оказалась рядом с ростовщицей. Она — “случайная”, нейтральная жертва.
В романах Ф. М. Достоевского глубоко раскрываются не только виктимологическая сторона преступлений, значение отношений между преступником и жертвой в генезисе криминологических механизмов, но и “самоубийственные” последствия совершаемых деяний для преступника: так, Раскольников “становится нравственным изгоем, жертвой своей идеи”; в его натуре есть и добро, и зло, но зло побеждает [102, c. 22–24; 153, c. 22–24].
Психология преступления с учетом роли жертвы отражена в произведениях А. П. Чехова. В рассказе “Убийство” раскрывается механизм преступления через взаимодействие преступника, жертвы, третьих лиц в конкретной ситуации как следствие предыстории отношений основных действующих лиц разыгравшейся трагедии.
В повести “Драма на охоте” представлены три типа жертв от преступлений, совершенных одним преступником: Ольга Николаевна, поведение которой было очевидно (хотя и неосознанно) провокационным, шаг за шагом приближавшим ее к развязке драмы; слуга Кузьма — своим поведением, явно неосторожным и нерешительным, он невольно способствовал нападению; садовник Франц, оставшийся без своих сбережений, так как, будучи человеком неосторожным, позволил преступнику лично проследить, где он прятал свои деньги [128, c. 18–22].
Криминальная виктимология: Учебник для вузов. / Ривман Д.В. - СПб: Питер, 2000. - 304 с.
|